имуществом мистера Кьюстиса. Что бы ни думали другие о мистере Кустисе и его многочисленных эксцентричностях, Ли всегда дорожил своим тестем, возможно, как последней живой связью с Джорджем Вашингтоном. Ведь мистер Кьюстис родился в 1781 году, всего через семь дней после того, как лорд Корнуоллис сдался Вашингтону в Йорктауне - событие, ставшее фактическим завершением Американской революционной войны, на котором присутствовал и отец Ли.

В 1850-х годах, когда связь и путешествия были настолько медленными, было понятно, что для офицера такого ранга и социального класса, как Ли, смерть в семье требует отпуска, и он без труда получил двухмесячный отпуск. Он подытожил свое положение в письме к своему другу Альберту Сидни Джонстону: "Я вижу, что мне наконец предстоит решить вопрос, который я откладывал в течение 20 лет. Останусь ли я в армии на всю жизнь или уйду из нее. . . . Мои предпочтения, которые цеплялись за меня с детства, заставляют меня выбрать первый путь, но все же я чувствую, что семья мужчины тоже имеет свои требования".

Проблемы семьи едва не захлестнули Ли, как только он вернулся в Арлингтон 11 ноября. Первым потрясением стало то, до какой степени Мэри Ли превратилась в инвалида - ничто из ее писем не подготовило Ли к тому, что она испытывает боль, и к тому, что в свои сорок девять лет она едва ли может передвигаться по дому без посторонней помощи. Вторым потрясением стало завещание мистера Кэстиса. Как мог догадаться тот, кто его знал, мистер Кэстис написал завещание сам, а не прибегнул к услугам адвоката, и в результате получилась солянка из благих намерений и противоречивых положений. Мистер Кьюстис щедро завещал наследникам, но практически не задумывался о том, как добыть деньги для их выплаты.

Урегулирование вопросов было бы работой на полный рабочий день для опытного юриста, но поскольку главными бенефициарами были жена Ли и его дети, Ли счел себя обязанным взять на себя обязанность попытаться разобраться в этой неразберихе - задача, которая почти полностью займет его в течение следующих двух лет и будет преследовать его до конца жизни. На его плечи уже легла неблагодарная работа по расследованию спора между мистером Кьюстисом и управляющим поместьями Уайтхаус и Романкок, каждое из которых занимало около 4 000 акров. В ходе своего расследования Ли обнаружил, что мистер Кэстис не посещал поместья и не проверял счета управляющего в течение как минимум десяти лет. Ли вряд ли мог не знать, что его ждет, но тем не менее он был огорчен небрежностью тестя. Ли сразу же начал изучать ситуацию с той же терпеливой и методичной тщательностью, с какой он управлял Вест-Пойнтом или любым из проектов, за которые он брался в инженерном корпусе.

Теоретически имущество мистера Кьюстиса должно было стать призом для его наследников. Он был богат землей, величественными домами и имуществом, имеющим исключительную историческую ценность. Но на самом деле все было отягощено долгами и многолетней бесхозяйственностью. Мистер Кьюстис попытался разделить свое имущество так справедливо, как только мог. Он оставил Мэри Ли "пожизненную долю" в Арлингтоне, которая после ее смерти должна была перейти к старшему сыну Ли, Кэстису. Уайт-хаус он оставил Руни, а Романкок - Робу, в то время как каждая дочь должна была получить по 10 000 долларов (немалая сумма для девушки в те времена, возможно, эквивалентная 200 000 долларов сегодня) от продажи других, более мелких владений и доходов от Уайт-хауса и Романкока. Разумеется, каждое из этих мест было пресловутым "белым слоном": сильно обветшавший дом, * земли, не приносящие дохода, и безвольная, недовольная рабская сила.

Рабы, по сути, представляли собой самую большую проблему, которую мистер Кэстис оставил своим душеприказчикам, главным и самым активным из которых быстро стал Ли. На момент его смерти в трех основных владениях находилось 196 рабов, и мистер Кэстис оговорил, что после того, как наследство будет улажено - то есть будут проданы необходимые земли, чтобы выручить деньги, выплачены все долги и произведено полное распределение наследников, - все они должны быть "эмансипированы" не позднее чем через пять лет после его смерти.

Каким бы благим намерением ни было решение мистера Кэстиса освободить своих рабов, сделать это было практически невозможно. Во-первых, по закону Вирджинии освобожденные негры должны покинуть штат, а чтобы рабы Кустиса могли вести независимую жизнь и надеяться на выгодную работу вдали от Вирджинии, им требовалось хотя бы зачатки чтения и письма. А в Виргинии обучение чернокожего чтению или письму считалось преступлением.

Были и другие проблемы. Даже беглого изучения дел мистера Кьюстиса было достаточно, чтобы Ли усомнился в том, что продажи земли, которые можно было осуществить в течение пяти лет, хватит, чтобы рассчитаться с долгами тестя, не говоря уже о том, чтобы выделить деньги для распределения наследников и провести хоть какую-то ответственную подготовку к освобождению рабов. "Я вижу мало перспектив для выполнения положений завещания твоего отца в течение пяти лет, в течение которых, как он ожидал, оно будет выполнено, а его люди освобождены", - писал он своему старшему сыну Кэстису, хотя Роберту и Мэри Ли в конце концов удалось выполнить пожелания мистера Кэстиса в отношении его рабов - что в данных обстоятельствах было своего рода чудом. Опись арлингтонских рабов, составленная после смерти мистера Кэстиса, дает представление о трудностях, с которыми столкнулся Ли: в ней в аккуратных колонках элегантным почерком того времени Ли перечислил семьи рабов (это было сделано для удобства, поскольку ни "семьи", ни "браки" рабов не имели в Виргинии никакой юридической силы), хотя некоторые лица перечислены только по одному имени - "Фанни", например, или, в одном случае, "Бэби". Ли, несомненно, знал домашнюю прислугу, но знал ли он полевых рабочих или знал ли, кто такой "Обадайя Грей"? Его завалили статистическими данными о налогооблагаемой собственности Кэстисов, от двенадцати "рабочих волов" (в предыдущем году их было меньше двадцати шести, что было плохим знаком) до 2500 бушелей индийской кукурузы, и все это нужно было тщательно учитывать и, конечно, проверять, чтобы, например, убедиться, что шестьдесят "свиней" действительно были живы и здоровы. Рабы, конечно, были более хлопотным имуществом, чем элегантная карета Кьюстисов и каретные лошади или золотые часы мистера Кьюстиса, но за все это теперь отвечал Ли. Он часто мечтал заняться фермерством, но не в таких масштабах и не с таким количеством проблем.

К большому неудобству Ли, он был вынужден просить один отпуск за другим, так как занимался "гугенотской" задачей -